знакомого дома, Алексей постучал в дверь веранды. Не дождавшись ответа, протоптанной дорожкой прошагал в огород.

Серёга копал грядку и что-то напевал себе под нос. Его широкая спина закрывала пол-огорода. Алексею стало смешно от того, что вот этому громиле под два метра ростом служить бы да служить где-нибудь в десантуре или морской пехоте, а он выучился на биолога и всю жизнь возится с какими-то банками и склянками, в которых разводит мух и червей для опытов.

Тихонько подойдя со спины, Алексей обхватил его за талию и, приподняв, начал раскачивать. Эта авантюра могла выйти ему боком, если бы Серёга сразу не узнал его. Одноклассники крепко обнялись, а затем долго отстукивали друг друга по плечам, смеясь и радуясь этой внезапной встрече.

За несколькими рюмочками коньяка их беседа растянулась до вечера. Перемыв всем косточки и повспоминав приятные школьные деньки, они конечно же не забыли своих бесшабашных мушкетёров — Петьку Дарьянова, Яшку Портеля и Сашку Арамцева, которых жизнь разбросала по разным краям. Когда речь зашла о Сашке Арамцеве, Алексей, несмотря на развязавшийся язык, всё же немного притормозил и сказал Сергею, что о Сашке знает очень мало. Тот не стал настаивать и почему-то переключился на Люду Проценко, с которой у Сашки был продолжительный роман.

— Знаешь, Лёха, — виновато улыбаясь, произнёс уже осоловевший Сергей. — Сашка, конечно, твой друг, но по отношению к Людмиле он поступил по-скотски. Обещал ей золотые горы, жениться, ну и прочее. В общем, водил-водил девку за нос не один год, пока ей не надоело. И она в отместку ему вышла за такого же урода.

Серёга осёкся и, как показалось, со страхом огляделся по сторонам.

— Так вот, Лёха. О чём это я? Ах да. В общем, жалко Люську, ведь такая симпатичная и хорошая девчонка, и надо ж попасть в руки такому зверюге.

— Серёга, тебя послушать, так хоть сейчас Люську хорони. Что ж там за зверюга такой, коль даже ты оглядываешься с опаской по сторонам? — спросил Алексей.

— Да ревнивец он, хуже зверюги. Совсем девке проходу не даёт. Не дай бог, на неё кто-нибудь взгляд положит. Всё — покойник. Из судов не вылазит, то кому-нибудь башку пробьёт, то ноги переломает.

— И что ж она за дура такая, что всё это терпит и не разведётся с ним?

— Так он же её пальцем не трогает. А как благоговеет перед ней — до умопомрачения. И ведь сказать, что это любовь, не могу, потому что это какая-то дикая, односторонняя любовь хищника к своей жертве. А насчёт развода, всё не так просто. Мне кажется, она запугана им и чего-то боится. Одним словом — баба, — резюмировал Сергей, запуская в рот очередную порцию квашеной капусты, которую он страшно обожал.

— Кроме того, ты же знаешь жалостливый Люськин характер. Мимо котёночка плохенького не пройдёт — приголубит, вылечит. Что говорить о человеке. Вон с Сашкой Арамцевым сколько пестовалась, всё жалела. А он ей в душу наплевал, придурок. Ну и этот у неё, последний муженёк, — Серёга опять опасливо оглянулся и тихо произнёс: — Он у неё падучий, ну, стало быть, эпилепсией болен. Вот она и не может бросить его, выходит, жалеет.

— Напустил ты страху, Серый.

— Ну, конечно, я же не ты — бравый военный, красивый, здоровенный, — обиженно произнёс Сергей, закуривая сигарету. — Не далее как месяц назад я зашёл к Людмиле, чтобы пригласить на встречу выпускников. Ну и что ты думаешь? Стоим мы, калякаем с Люськой возле ворот, смеёмся. Во двор она меня почему-то не впустила. И вдруг слышу — свист и глухой щелчок. Поворачиваю это я свои ясные очи и чуть не обомлел. Представляешь, Лёха, в десяти сантиметрах от моей башки в столбе торчит топор. Так вот, этот индеец недоделанный метнул в меня с крыльца свой томагавк и промахнулся. Догоняешь, Лёха?

Сергей повторно прикурил погасшую сигарету и, помолчав с минуту, продолжил:

— И если бы не Людка, я тогда бы прибил этого гадёныша, ты меня знаешь, Лёха, в гневе. Да что я говорю, не веришь — спроси её соседку, Надьку. Она к нам подошла именно в тот момент, когда этот придурок метнул в меня топор. В общем, с тех пор я ни ногой к ним. Хочется ещё пожить. Единственно — Людмилку жалко. А впрочем, ты сам можешь зайти к ней.

И Серёга, улыбнувшись, добавил:

— Ведь ты же на данный момент холостячок. Чувствую, что неспроста ты Люськой заинтересовался. А что, сходи, может, она и тебя пожалеет и приголубит.

— Дурак ты, Серый, и не лечишься. А потом, я так разумею, что во второй раз этот индеец не промахнётся.

И Алексей с Серёгой от души рассмеялись.

После этого их разговор перешёл на другие темы. И они болтали ещё до полуночи, а Сёрега клялся в вечной и надёжной дружбе до гроба. Естественно, заночевать пришлось у него, за что на следующий день Алексей получил серьёзный нагоняй и взбучку от своей сестры Валентины.

Вот так начался отпуск Алексея. Спустя пару дней он пришёл к своему дому на старой улице Амурского посёлка. Этот дом был уже не его — после смерти мамы его продали, потому что все разъехались по своим индивидуальным квартирам. У Алексея защемило сердце. Он стоял на родной улице, где ему был знаком каждый сантиметр. Постояв возле своего дома и немного поностальгировав, Алексей подошёл к Сашкиному покосившемуся дому, в котором уже никто не жил. Некогда красивый бревенчатый дом — краса и гордость всей улицы, — он на данный момент являл собой жалкое подобие былой красоты. Возле окон дома росли три высоких тополя, посаженных Сашкой и его родителями. Сашкин тополь вырос большим в обхвате, но уже засох. Листвы на нём не было, и своими голыми ветками он вонзался в небо. Алексей подошёл к нему и обхватил руками, затем медленно запрокинул голову и глянул вверх. Ему вспомнилось, как часто они с Сашкой на него лазили, когда им было лет по десять. Они тогда готовились в космонавты. В то время Алёша струсил, а Сашка долез до самого верха и свалился на крышу своего дома, пробив толстенный шифер.

Алексей тяжело вздохнул и тихо произнёс:

— Ну вот, Саня, я передал привет твоему дому и тополю, как ты меня просил.

Глава 4

Переехав с дочерью к двоюродной тётке, Виолетта уже на второй день поняла, в какой гадюшник она попала. Почти каждый вечер организовывались шумные попойки, плавно перетекающие в скандалы и